Журнал «Государство»: разбор спецвыпуска для стратегического коммуникатора

Когда тебе в руки попадает 108-страничное издание под названием «Государство», первая мысль — сборник теоретических рассуждений о светлом будущем. Мнение начинает меняться с предисловия: «Задача нашего издания — пробиться через информационный хаос и массив «заклинаний», соединить наработанное научное знание о государстве и управлении с ежедневной практикой служения».

После недельного детального изучения материалов издания могу сказать, что авторам это удалось. Журнал представляет собой попытку создать новую оптику для понимания задач и приоритетов государственного управления в эпоху смены парадигм. И предлагает для практиков конкретные рабочие инструменты.

Мой разбор не пересказывает журнал (это просто невозможно в силу его высокой интеллектуальной нагруженности), а только помогает сориентироваться в его тематике. Начну с краткой аннотации статей номера, помогающих коммуникатору сориентироваться в темах для коммуникационной политики своей организации.

Логика издания выстроена как интеллектуальное путешествие от философских основ к прикладным решениям. Открывает его программная статья Андрея Полосина «Про нас», где Россия предстает не просто страной, а цивилизацией с уникальным кодом: «Россия прирастала не территориями — она прирастала народами».

Эта мысль становится сквозной для издания. Его авторы отказываются копировать западные модели как основу для управления (теперь это решения для отдельных задач, адаптированные под национальные интересы). Авторы ищут и находят опору в российской истории и культуре, практиках в технологической сфере — от традиций служения обществу до особенностей освоения новых земель и создания национальных методик в цифровой реальности.

В статье о традиционных ценностях ее автор — Павел Костылев — делает фактически невозможное, превращая размытые понятия в операциональные определения. Каждая из 17 ценностей в 809-м Указе Президента РФ получает подробное описание с конкретными атрибутами, включая угрозы и антиценности.

Например, патриотизм определяется через такие измеримые компоненты, как: уважение к своей истории, ответственность за будущее страны, осознанное желание способствовать развитию России и готовность к ее защите. Противоречит этой ценности дискредитация России, «внутренняя эмиграция», ряд других факторов.

Такой подход превращает ценности из предмета идеологических споров в рабочий инструмент для оценки коммуникационных проектов, образовательных программ, культурных инициатив.

Михаил Баранов предлагает свою трактовку места России в мировой системе: не Россия отделилась от Европы, а наоборот — Россия осталась хранительницей ценностей европейского Просвещения, в то время как сама Европа уходит в сторону постгуманистического проекта. Близкой России страной в системе ценностей «государства-цивилизации» является США.

Автор прослеживает эволюцию российской государственности через призму трех ключевых ценностей: христианская этика, государственничество и просвещение.

Борис Рапопорт анализирует внутреннюю политику России от Петра I до начала XX века, выявляя истоки появления идеи сильного государства как одной из главных национальных идей.

Отдельное внимание автор уделяет повторяющимся закономерностям в истории русской цивилизации, отвечая на вопросы:

• Что позволило дворянской империи, созданной Петром I, просуществовать два столетия, вплоть до 1917 года?
• В чем отличия России от Европы в характере народных волнений в XVIII веке, в заселении «новых территорий», в политике на Кавказе и Средней Азии в XIX в.?
• Почему местное самоуправление является «сильнейшим средство против революции»?
• Как запоздалая реакция власти на технологические вызовы, связанные с необходимостью модернизации армии и развитием промышленности в России, отражалась на развитии дореволюционного государства?

Отвечая в динамичном рассказе на эти и другие вопросы, автор напоминает и об истории столыпинских реформ, когда даже правильные решения, принятые слишком поздно, уже не способны повлиять на ход событий.

Григорий Добромелов предлагает анализировать культуру госслужбы через четыре парадигмы: служения, эффективности, экспертности и долгосрочного мышления. Его диагноз — все четыре элемента сейчас находятся «в зачаточном либо рудиментарном состоянии».

Особенно критична проблема с «длинным мышлением», которым автор называет долгосрочное планирование. Если госслужащие мыслят «в лучшем случае электоральным президентским циклом», от них не получится требовать эффективного стратегирования.

Автор предлагает ряд решений, связанных как с эффективным использованием действующих институтов для формирования «длинного взгляда», так и с созданием системы научного и экспертного сопровождения управленческих решений и внедрением риск-ориентированных платформ.

Статья Антона Назарова носит прикладной характер для коммуникатора-стратега. Автор не просто описывает и систематизирует инструментарий, но и встраивает его в контекст «глобальной войны смыслов» — идущей в мире борьбы за доминирование ключевых нарративов.

В отличие от традиционного PR, стратегические коммуникации работают не с информацией и ее воздействием, а с мировоззрением аудиторий. Их цель — не просто донести сообщение, а изменить ценностные установки аудитории. Для этого необходимы особые подходы: работа с архетипами и символами, формирование сквозных нарративов, проектирование идентичности.

Автор приводит конкретную методологию: от исследования текущего состояния через создание концепции и платформы бренда — к формированию матрицы спикеров и запуску коммуникационных кампаний. Отдельного внимания заслуживает адаптация к специфике российского инфополя модели PESO (Paid, Earned, Shared, Owned media) с интеграцией платных, бесплатных, совместных и собственных медиаканалов.

В статье Игоря Демина раскрывается генезис противостояния Европы и России в XX веке. Автор вводит концепт «право катастроф», когда традиционное право заменяется на «революционную целесообразность», а легитимность действий оправдывается «высшей необходимостью» при захвате политическими партиями власти и создании глобалистских проектов на основе националистических идей в Европе.

Автор противопоставляет модель глобализма советскому проекту, когда Сталин, отказавшись от идей мировой революции Коминтерна, сделал ставку на построение национального государства. Глобализм окончательно утвердился на Западе после 1968 года. В современном мире формируется его альтернатива — модель многополярного мира с балансом суверенных моделей развития.

В отличие от Михаила Баранова, который в освещении событий XX века делает основной акцент на тематике ценностей и цивилизационной идентичности, Игорь Демин показывает события XX века через призму правовых и управленческих механизмов власти.

Михаил Баранов и Дамир Жантиев на конкретных примерах показывают, как принципы «Большой игры» европейских держав в XVIII-XIX веках работают в геополитике. Например, хрестоматийным примером стратегического терпения является 32-летнее ожидание Фридрихом II подходящего момента, чтобы закрепить захваченную Силезию за Пруссией и получить отказ Австрии от претензий на эту территорию.

Авторы выводят ряд принципов «большой игры», от которых зависит успех «партии».

Сергей Володенков рисует картину формирования параллельной цифровой реальности, неподконтрольной государствам. Криптовалюты, децентрализованные автономные организации (DAO), распределенные социальные сети — все это создает инфраструктуру для существования вне традиционных институтов.

Цифры впечатляют: в 2023 году объем нерегулируемых криптотранзакций в России превысил $5 млрд, а бюджет ежегодно теряет до 300 млрд рублей из-за неуплаты налогов в криптосфере. Но главная угроза не экономическая, а идеологическая — установка на формирование поколения, для которого понятие государства становится анахронизмом.

Автор анализирует три ключевые идеологии цифровой децентрализации: криптоанархизм, киберсиндикализм и шифропанкизм. Каждая предлагает свою модель общества. И эти идеи уже воплощаются в действующих технологиях.

Александр Силинг представляет авторскую модель технологического суверенитета, которая уже получила поддержку на уровне БРИКС. Модель увязывает иерархию потребностей (пирамида Маслоу) с технологиями, необходимыми для их удовлетворения.

Невозможность полного технологического суверенитета даже для крупнейших держав становится условием для технологической дипломатии — поиска партнеров для совместной разработки технологий на основе общих ценностей.

Модель технологического суверенитета структурирует технологии по степени их влияния на ключевые сферы на основе пяти критериев, показывая области для достижения независимости. Апробация методики на 113 технологиях нефтегазового сектора позволила выявить пробелы, обострить вектор развития и приоритизировать перспективные технологические проекты. Каждая технология получила «светофорную» оценку: зеленая — есть «ключ» от технологии, желтая — есть шансы, красная — критическое отставание. Это позволило сформировать реалистичную дорожную карту развития всей отрасли.

Заключительная статья в номере — от Сретенского клуба — предлагает модель антропологической эволюции. Авторы выделяют четыре этапа развития человека: природный, социальный, культурный и универсальный. Каждому соответствует своя система образования, свои ценности и свой тип мышления.

Современное образование, по мнению авторов, находится между вторым и третьим этапами. Оно готовит специалистов для индустриальной экономики, в то время как мир требует людей, способных к творческому самовыражению и служению обществу.

На что из этого опыта может опираться организация?

Модель технологического суверенитета (стр. 89-92) дает новаторскую методологию для аудита технологической зависимости организации. Пять критериев (сквозность, сложность управления, зрелость, влияние на инфраструктуру, скорость окупаемости) + концепция «ключа от технологии» позволяют оценить риски и приоритизировать инвестиции. Для стратегических коммуникаций сокращаются риски в антикризисной политике, связанные с развитием технологий. Здесь же — «светофорная» модель в контексте технологической политики (стр. 92).
Методика представляет ценность для руководителей и топ-коммуникаторов в сфере технологической политики.

Операционализированные традиционные ценности (стр. 14-24) — методичное и детальное описание 17 ценностей с конкретными атрибутами, фактически готовый чек-лист для оценки коммуникационных проектов. Больше не нужно гадать, соответствует ли кампания «традиционным ценностям» — сформулированы критерии, риски, антиценности.

Фреймворк анализа цифровых децентрализованных рисков (стр. 67-75) помогает понять мотивацию и логику действий новых игроков — от криптоэнтузиастов до создателей DAO. Это критически важно для работы с молодежной аудиторией.

Методология стратегических коммуникаций Антона Назарова — пошаговое руководство от исследования до оценки эффективности. Особую ценность представляет адаптация проверенных зарубежных методик к российским реалиям.

Исторические, политологические и практико-ориентированные кейсы дают понимание долгосрочных паттернов в стратегии. История столыпинских реформ учит важности своевременных действий, опыт присоединения Силезии или Крыма в XVIII веке — стратегическому терпению, анализ культуры госслужбы — необходимости институциональных изменений для повышения качества госуправления на местах.

Серия классических инструментов, адаптированных под управление коммуникациями в России:

1. Матрица PESO (стр. 49-53) – базовый инструмент стратегических коммуникаций, известный с 2009 года. Для опытного коммуникатора это азбука профессии.
2. Четырехэтапная методика разработки коммуникационной стратегии (стр. 51-52) – по сути, это классическая модель RACE (Research, Action, Communication, Evaluation) или подобные ей циклические подходы, знакомые большинству профессионалов.
3. Методологическая рамка «Стратегирование-координирование-транслирование» (стр. 45-47) – это переформулировка базовых управленческих функций (планирование, организация, контроль), адаптированная к коммуникациям, но не содержащая принципиальной новизны.
4. Концепция разделения коммуникационной ответственности (стр. 40) – делегирование функций управленческой практики (включая коммуникационную) на местный уровень как антикризисное направление.

У журнала серьезная база интеллектуальных разработок с высоким прикладным потенциалом. Но потенциал остается не до конца реализованным из-за характера подачи материала.

Модель технологического суверенитета, карта традиционных ценностей, схема стратегических коммуникаций — готовые инструменты для внедрения. Проблема в том, что сейчас они растворены в тексте, их поиск отнимает время. Плюс возникают риски неверного применения или некорректной интерпретации при их адаптации.

Решение первое — редакторский акцент на операционализации контента
- Выделение прикладных решений, а не только ключевых тезисов.
- Маркировка блоков: «Принцип», «Инструмент», «Пример».
- Единый визуальный стиль контента в журнале — от типографики до инфографики.

Решение второе — усиление доказательности кейсов
Упоминание апробации модели без конкретных показателей и результатов превращает материал в теоретический эскиз. Нужны цифры: эффективность инвестиций, достигнутые результаты — как язык общения с читателем-практиком.

Решение третье — упрощение восприятия сложных материалов
- Адаптация языка под целевую аудиторию
- Трансформация теоретических статей в «рабочие тетради для управленца»: не только внедрение сутевых аннотаций статьи, но и авторских «заметок на полях» и контекстуального глоссария (пояснение термина или сложного понятия в описании ситуации его применения).

Решение четвертое — авторские рекомендации и дорожная карта внедрения методики
План действий как стержень каждого выпуска ответит на главный вопрос: как интегрировать предложенные модели в существующие процессы и в систему принятия решений? Это закрепит жизнеспособность идей для управленческой практики.

Журнал «Государство» заявил себя интеллектуальной площадкой федерального уровня, где эксперты-практики публично обсуждают то, о чем раньше говорили только в кулуарах.

Здесь нет переписанных западных концепций или формальных деклараций. Это разговор о вызовах и проблемах: как совместить традицию с инновациями, суверенитет с международным сотрудничеством, ценностные ориентиры с технологическим прогрессом.

Для стратегических коммуникаторов ценность издания не только в том, что оно задает векторы навигации в новой реальности, но и в серьезном расширении кругозора. Время «технологий ради технологий» прошло. Сегодня недостаточно владеть инструментами продвижения — необходимо понимать цивилизационный контекст. Недостаточно знать аудиторию — важно видеть ее культурный код. Недостаточно решать тактические задачи — пора мыслить стратегическими горизонтами.

Да, журнал не дает готовых ответов. Он предлагает нечто более ценное — интеллектуальные координаты для самостоятельного поиска решений в эпоху трансформации привычных моделей.

Это издание для тех, кто готов инвестировать время в понимание глубинных процессов, определяющих будущее страны. Потому что только из этого понимания рождаются коммуникационные стратегии, способные работать не на квартал, а на поколение вперед.